Приехала загорелая, с выгоревшими волосами, с соленой кожей, с кучей морских фотографий в коробке с трогательной надписью «Photos», из другой страны, из другого ритма.
Приехала к Александру. Поругались сразу из-за какой-то ерунды, в тот же день, даже не поговорив толком. Разбежались по комнатам.
Сижу каких-то несколько минут и понимаю: ну что за глупости? Вхожу к Саше, обнимаю его молча сзади. Он сразу отзывается усталым голосом, с готовностью насмешливостью сводя на нет наш дурацкий спор:
- И кто тебя научил спорить с мужчиной? Это тупиковый путь развития.
- А это такие непредвиденные бонусы. Как чрезмерная язвительность, из-за которой в мои лет 15-ть папа решительно заявил, что замуж меня никто брать не решится. Но даже при этом я скучала по твоим выстрелам мудрости, вот как сейчас.
- Со мной очень, очень трудно. – вздыхает Саша.
- Зато как же хорошо.
- Мелодия моей жизни, - горьковато усмехается он, – «с тобой хорошо, но трудно».
- Хорошая мелодия, что ты усмехаешься.
- Ты ушла, я представил, как ты там в комнате садишься в кресло, и подумал: ну какой же я везучий мерзавец, – продолжил он, положив голову на мою руку. – Снова тебя представил, и ещё громче то же.
- А это моя мелодия – «ты слишком хорошая».
Саша кивает и, не шевелясь, целует меня в предплечье.
- Да ну их, - обнимаю я ещё крепче его плечи. – Какая разница, что это за мелодии по отдельности? Они ведь хорошо вместе звучат, если запустить, так?
- Ласточка, образное мышление в речь?
- Не только же тебе блистать! Или так говорить – тоже тупиковый путь?
- Уже исправляешься. - улыбается Саша, наконец поворачиваясь ко мне, и, долго глядя на меня, продолжает, - от меня многого ждут.
- В смысле? Кто?
- Там, наверху. Если тебя дали.