Всё начинается с чьей-либо мечты
В Москву потребовалось совсем уж сильно, уехала. Звоню Александру, хоть мы раньше и не созванивались ни разу в мое отсутствие, начинаю тараторить:
- Я тут бегаю как ошпаренная, Сашка, а тут дождь! И у меня волосы кудрявые! И я вся мокрая. И я вот сейчас сижу в кафе и греюсь и тебе звоню. И как только достаю сигарету, подбегает официант с зажигалкой, вот такая милая иллюзорность присутствия. А на столе твой брелок с ключей от машины.
- Дразнишься, теперь не подлизывайся, - улыбнулся в другом городе на мою болтовню Александр.
- Я ничего плохого не сделала, чтобы подлизываться. А вот если ты к моему приезду не заберешь у Жени моего Бродского, ух, я буду страшна!
- Это ты сейчас такая смелая, - смеется Саша.
А я понимаю, что и правда. И что вовсе я буду не страшна. Напротив, покладиста как никогда. И счастлива этим.
Я мечтательно улыбаюсь этим мыслям, и ко мне курящей подходит молодой человек, просит зажигалку. Когда он отошел достаточно далеко я, бросив взгляд на экран висящего над головой телевизора, шепчу Александру в трубку:
- Тут секс по телевизору, а я улыбаюсь. Молодой человек понял это превратно и очень издалека подошел за зажигалкой.
- Что за секс?
- Так и знала, что ты прицепишься к несущественному!
- Когда это стало несущественным? Изобрели что-то лучше секса?
- Вот умеешь ты вопросы ребром ставить, - смеюсь я.
- Ребра – это мой конек, - как всегда не теряется Александр.
- Как у Адама?
- Ну около того.
- Сашка, Сашка, - только и говорю я.
- Что, маленький? – Отзывается он и на мое молчание продолжает, - Мне Уильям звонил, сказал, что без моей girlish ironic passion он ко мне ни ногой.
И вот тут начинается вся эта физика. Сидит Александр, этот тихий человек, в полупустой огромной квартире на Петроградке, смотрит загадочным, завораживающим взглядом куда-то, где что-то видно только ему одному, и, отложив в сторону ноут, говорит, говорит. Я сижу у окна московской кафешки, пью колу, смотрю на семенящих за окном, по которому стекают капли дождя, прохожих и, прижавшись ухом к телефону, улыбаюсь. И вроде бы ничего, да? Но кажется, что жизнь никогда не была такой настоящей.
- Я тут бегаю как ошпаренная, Сашка, а тут дождь! И у меня волосы кудрявые! И я вся мокрая. И я вот сейчас сижу в кафе и греюсь и тебе звоню. И как только достаю сигарету, подбегает официант с зажигалкой, вот такая милая иллюзорность присутствия. А на столе твой брелок с ключей от машины.
- Дразнишься, теперь не подлизывайся, - улыбнулся в другом городе на мою болтовню Александр.
- Я ничего плохого не сделала, чтобы подлизываться. А вот если ты к моему приезду не заберешь у Жени моего Бродского, ух, я буду страшна!
- Это ты сейчас такая смелая, - смеется Саша.
А я понимаю, что и правда. И что вовсе я буду не страшна. Напротив, покладиста как никогда. И счастлива этим.
Я мечтательно улыбаюсь этим мыслям, и ко мне курящей подходит молодой человек, просит зажигалку. Когда он отошел достаточно далеко я, бросив взгляд на экран висящего над головой телевизора, шепчу Александру в трубку:
- Тут секс по телевизору, а я улыбаюсь. Молодой человек понял это превратно и очень издалека подошел за зажигалкой.
- Что за секс?
- Так и знала, что ты прицепишься к несущественному!
- Когда это стало несущественным? Изобрели что-то лучше секса?
- Вот умеешь ты вопросы ребром ставить, - смеюсь я.
- Ребра – это мой конек, - как всегда не теряется Александр.
- Как у Адама?
- Ну около того.
- Сашка, Сашка, - только и говорю я.
- Что, маленький? – Отзывается он и на мое молчание продолжает, - Мне Уильям звонил, сказал, что без моей girlish ironic passion он ко мне ни ногой.
И вот тут начинается вся эта физика. Сидит Александр, этот тихий человек, в полупустой огромной квартире на Петроградке, смотрит загадочным, завораживающим взглядом куда-то, где что-то видно только ему одному, и, отложив в сторону ноут, говорит, говорит. Я сижу у окна московской кафешки, пью колу, смотрю на семенящих за окном, по которому стекают капли дождя, прохожих и, прижавшись ухом к телефону, улыбаюсь. И вроде бы ничего, да? Но кажется, что жизнь никогда не была такой настоящей.