Всё начинается с чьей-либо мечты
Я улетаю во вторник в Москву, и сразу же оттуда на море. На неделю. С друзьями. А Саша остается здесь, в Петербурге, потому что работа, потому что переговоры, потому что много ещё всяких «потому что».
А пока мы катаемся на трамваях, туда-сюда. И переходим от упоминаний булгаковской Аннушки с её маслом к воспоминаниям Саши. Он совсем не по-взрослому сейчас весел. И рассказывает много. И улыбается просто так.
А пока я читаю «Анну Каренину» и мы ведем разговоры в стиле Толстого. Александр почтительно кланяется мне (что, как и всякий красивый жест или изящная манера, удается ему на все сто, он органичен, красив и грациозен в этом, словно всю жизнь именно этим и занимался), а я подаю ему руку в знак приветствия (что у меня, думаю, получается скорее забавно, нежели серьезно; впрочем, мы сейчас почти всегда вместе, так что мои приветственные жесты редки).
А пока в наше такое толстовское поведение так прекрасно вписывается Юсуповский сад. И дворцы. И город. И мы.
А пока я спрашиваю Сашу, а какова в его представлении идеальная жизнь. А он серьезно отвечает: «А, кажется, она и есть». А подумав, добавляет: «Только бы ещё самолетик свой». А потом, ещё подумав, возвращается к сказанному: «Да, она уже». И, глядя на меня: «И ты бы могла мне не верить, как не верят многие. Но ты сегодня проснулась с улыбкой. Значит, понимаешь, что есть счастье. Значит, можешь поверить». Понимаю. Верю.
А пока мы катаемся на трамваях, туда-сюда. И переходим от упоминаний булгаковской Аннушки с её маслом к воспоминаниям Саши. Он совсем не по-взрослому сейчас весел. И рассказывает много. И улыбается просто так.
А пока я читаю «Анну Каренину» и мы ведем разговоры в стиле Толстого. Александр почтительно кланяется мне (что, как и всякий красивый жест или изящная манера, удается ему на все сто, он органичен, красив и грациозен в этом, словно всю жизнь именно этим и занимался), а я подаю ему руку в знак приветствия (что у меня, думаю, получается скорее забавно, нежели серьезно; впрочем, мы сейчас почти всегда вместе, так что мои приветственные жесты редки).
А пока в наше такое толстовское поведение так прекрасно вписывается Юсуповский сад. И дворцы. И город. И мы.
А пока я спрашиваю Сашу, а какова в его представлении идеальная жизнь. А он серьезно отвечает: «А, кажется, она и есть». А подумав, добавляет: «Только бы ещё самолетик свой». А потом, ещё подумав, возвращается к сказанному: «Да, она уже». И, глядя на меня: «И ты бы могла мне не верить, как не верят многие. Но ты сегодня проснулась с улыбкой. Значит, понимаешь, что есть счастье. Значит, можешь поверить». Понимаю. Верю.